Предыдущая Следующая
—Расскажите мне про квартиру подробнее, — прошу я Германа Бертольдовича,- вы сами там были?
—Да, конечно, — поспешно откликается тот, — очень хорошая, чистая квартирка.
Комнат всего пять, но очень хорошая планировка. Не «коридорка». Хорошая старая квартирка.
—А сколько соседей?
—Четверо. Четыре съемщика. Четыре одиноких старушки.
«Ну и ну!» — думаю я, — «то, что надо! Неужели мне наконец повезло!»
Мы сворачиваем с Кронверкского проспекта в уютный переулок. «Татарский переулок» — читаю я на стене. Ну, татарский, так татарский. Название, по крайней мере, экзотическое.
Мы поднимаемся по лестнице на последний этаж и останавливаемся у большой двустворчатой двери. Самая обыкновенная питерская дверь. В меру грязная, в меру обшарпанная, с массивным, давно не используемым почтовым ящиком. Слева пять звоночных кнопок. Пять желтовато-серых кругляшков с табличками.
—Пришли. — Говорит агент, извлекает из кармана ключи и пытается разобраться с многочисленными замками.
У меня есть время разглядеть таблички под кнопками.
«Алье Елизавета Федоровна.» — Это под самой верхней.
Чуть ниже: «Магдалена Маттсдоттер». — Ничего себе имечко!
Под третьим звонком простая бумажка с простой, лаконичной чернильной надписью: «Чантинова».
Следующая совсем уж ни в какие ворота: «Палеолог Феодора Акакиевна»! Прямо императрица Феодора! Правда та, насколько я помню, к
Палеологам никакого отношения не имела. Но все же! Надо ж! Феодора Акакиевна!
Под пятым звонком пусто.
—Вы не обращайте внимания на запах, — говорит агент, — старушки очень любят жарить рыбу.
—Ничего, — отвечаю я, — рыбу я и сам люблю. А они, случаем не вьетнамки?
—Почему вьетнамки?
—У нас в общаге, когда я учился в институте, вьетнамки очень любили жарить селедку.
—Нет, не вьетнамки. Хотя одна из них явно азиатского происхождения. Да они тихие. Очень тихие. Их не видно и не слышно.
Последний замок разомкнул челюсти, и мы вошли в полумрак прихожей. В квартире стояла гробовая тишина.
Предыдущая Следующая
|
 |
